Как я понимаю психоанализ? Часть 3: Что такое аналитический сеттинг?
Словосочетание «talking cure» – «лечение (исцеление) с помощью разговора» или «говорящее лекарство» – получило широкое распространение в западном мире в связи с психоанализом и другими «аналитическими» школами психотерапии. В этом понятии подчеркивается отличительная особенность аналитической терапии, в рамках которой именно речь анализанта всегда оказывается в центре внимания; однако в чем состоит особенность того «разговора» между анализантом и аналитиком в рамках психоаналитического сеанса, который, в противовес бытовым разговорам, претендует на «исцеляющий» эффект?
Все дело в том, что, взятые в их бытовом, повседневном значении, понятия «разговора», «диалога» или «беседы» имеют минимальное отношение к тому, в чем принимают участие аналитик и анализант в рамках сеанса психоаналитической терапии.
Различие несет в себе так называемая «аналитическая ситуация» («аналитический сеттинг») — набор условий, необходимых и достаточных для того, чтобы «беседа» анализанта и аналитика превратилась в полноценный психоанализ. Приватное закрытое пространство, отсутствие физического контакта и регулярность проведения встреч становятся внешней рамкой, которую разделяют между собой обе партии.
Со стороны анализанта центральным условием становится следование, насколько это возможно, «основному правилу психоанализа» — говорить все, что приходит в голову, невзирая на внутреннее сопротивление со стороны чувства стыда («об этом мне говорить неловко»), рациональной аргументации («об этом я говорить не буду — это не имеет отношения к делу») и прочих уловок, на которые идет наша психическая система чтобы уберечься от изменений. Руководимая этим правилом, речь анализанта становится подчиненной принципу «свободных ассоциаций» – формату, в рамках которого бессознательное получает шанс быть проговоренным в обход вытесняющей цензуры сознания.
В то же время, со стороны аналитика, помимо «принципа равнораспределенного внимания», в согласии с которым аналитик отказывается расставлять акценты в предлагаемом ему материале речи анализанта, и «принципа нейтральности», требующего от аналитика целиком исключить субъективную оценку материала речи и, соответственно, самого анализанта в том или ином виде, «аналитическая ситуация» означает необходимость оценивать всякое собственное вмешательство в поток речи анализанта в качестве «интервенции» — действия, которое, в отличии от ситуации бытового диалога, всякий раз требует твердого обоснования собственной необходимости в контексте психоаналитической работы.
Пока анализант старается говорить настолько свободно, насколько это возможно, аналитик, напротив, целиком ограничивает свою речь, чтобы всякая его реплика, будь то интерпретация различных аспектов высказываемого материала или заданный к ним вопрос, могла стать точечным инструментом, способным продвинуть аналитическую работу вперед – помочь анализанту осознать связи и закономерности собственной психической жизни и их смысл в контексте его личной истории, которые ранее были недоступны для осознания в силу работы того самого сопротивления, борьбой с которым на уровне следования «основному правилу психоанализа» анализант утруждает себя по ходу сеанса.
Таким образом, обмен речью между аналитиком и анализантом в рамках психоаналитического сеанса представляет из себя уникального рода процесс, лишь внешне напоминающий те «беседы», в которых каждый из нас принимает участие изо дня в день — и в «целительном» потенциале которых в деле решения наших психологических проблем всякий успел глубоко разочароваться.
Картинка: "Театральная ложа, Дама и Джентльмен", Феликс Валлоттон, 1909.
Словосочетание «talking cure» – «лечение (исцеление) с помощью разговора» или «говорящее лекарство» – получило широкое распространение в западном мире в связи с психоанализом и другими «аналитическими» школами психотерапии. В этом понятии подчеркивается отличительная особенность аналитической терапии, в рамках которой именно речь анализанта всегда оказывается в центре внимания; однако в чем состоит особенность того «разговора» между анализантом и аналитиком в рамках психоаналитического сеанса, который, в противовес бытовым разговорам, претендует на «исцеляющий» эффект?
Все дело в том, что, взятые в их бытовом, повседневном значении, понятия «разговора», «диалога» или «беседы» имеют минимальное отношение к тому, в чем принимают участие аналитик и анализант в рамках сеанса психоаналитической терапии.
Различие несет в себе так называемая «аналитическая ситуация» («аналитический сеттинг») — набор условий, необходимых и достаточных для того, чтобы «беседа» анализанта и аналитика превратилась в полноценный психоанализ. Приватное закрытое пространство, отсутствие физического контакта и регулярность проведения встреч становятся внешней рамкой, которую разделяют между собой обе партии.
Со стороны анализанта центральным условием становится следование, насколько это возможно, «основному правилу психоанализа» — говорить все, что приходит в голову, невзирая на внутреннее сопротивление со стороны чувства стыда («об этом мне говорить неловко»), рациональной аргументации («об этом я говорить не буду — это не имеет отношения к делу») и прочих уловок, на которые идет наша психическая система чтобы уберечься от изменений. Руководимая этим правилом, речь анализанта становится подчиненной принципу «свободных ассоциаций» – формату, в рамках которого бессознательное получает шанс быть проговоренным в обход вытесняющей цензуры сознания.
В то же время, со стороны аналитика, помимо «принципа равнораспределенного внимания», в согласии с которым аналитик отказывается расставлять акценты в предлагаемом ему материале речи анализанта, и «принципа нейтральности», требующего от аналитика целиком исключить субъективную оценку материала речи и, соответственно, самого анализанта в том или ином виде, «аналитическая ситуация» означает необходимость оценивать всякое собственное вмешательство в поток речи анализанта в качестве «интервенции» — действия, которое, в отличии от ситуации бытового диалога, всякий раз требует твердого обоснования собственной необходимости в контексте психоаналитической работы.
Пока анализант старается говорить настолько свободно, насколько это возможно, аналитик, напротив, целиком ограничивает свою речь, чтобы всякая его реплика, будь то интерпретация различных аспектов высказываемого материала или заданный к ним вопрос, могла стать точечным инструментом, способным продвинуть аналитическую работу вперед – помочь анализанту осознать связи и закономерности собственной психической жизни и их смысл в контексте его личной истории, которые ранее были недоступны для осознания в силу работы того самого сопротивления, борьбой с которым на уровне следования «основному правилу психоанализа» анализант утруждает себя по ходу сеанса.
Таким образом, обмен речью между аналитиком и анализантом в рамках психоаналитического сеанса представляет из себя уникального рода процесс, лишь внешне напоминающий те «беседы», в которых каждый из нас принимает участие изо дня в день — и в «целительном» потенциале которых в деле решения наших психологических проблем всякий успел глубоко разочароваться.
Картинка: "Театральная ложа, Дама и Джентльмен", Феликс Валлоттон, 1909.
